[JuliiT]

МОГИЛЬЩИКИ
Драматическая сцена.


Канун Нового года. Могильщики Вальтер и Уильям.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

Представь, коллега Вильям, на минуту,
Что мы сидим не на краю могилы,
А на весёлой праздничной пирушке
Которую устроил нам всевышний
В честь года нового. Представил? Отхлебни.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Коллега Вальтер, стоит ли питать
Иллюзии и запивать их грогом!
Не лучше ли смириться с пресной мыслью,
Что этот долгожданный Новый год
Мы встретим на краю пустой могилы
Без пунша, без девиц и без закуски,
С одной лишь флягой старою - втроём.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

Ужель нам не пошлёт творец работу
На этот вечер?

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Ясно, не пошлёт.
Он нас скорей всего пошлёт подальше,
Учитывая наше ремесло,
Что праздники обычно омрачает.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

Вот это дело! Омрачает праздник
Не наше ремесло, коллега Вильям,
А Богом установленный порядок,
В согласии с которым человек -
Будь он из знати, или наш, подсобный -
Однажды должен взять и умереть.
Сойти в могилу. Мы же помогаем
Ему уйти торжественно, пристойно,
И в этом высший смысл работы нашей.
Чтоб закрепить сей тезис - отхлебни.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Занюхать лучше лобной костью... Полно.
Мой смысл - в рытье канав,
В закапыванье трупов и не боле.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

Боюсь, коллега, что такие речи
Всевышний не одобрит, и на праздник
Покойника нам точно не пошлёт.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Так я просить Всевышнего не буду.
Щас отхлебну ещё немного грога
И к чёрту с этой просьбой обращусь.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

Вон едет тот, кого ты помянул.

Скрип телеги, цокот копыт.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Откуда едешь, чёрный человек?

ЧЕРНЫЙ.

Из города.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

И что в твоей телеге?

ЧЕРНЫЙ.

Пучок соломы, три свиных хвоста,
Да прочая смешная пустота.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

А где ж твой урожай? Твоя телега
Обычно переполнена тенями
И душами новопреставленных!

ЧЕРНЫЙ.

Сегодня
Пуста телега, урожая нет,
Рыданий не слыхать, и в царство тьмы
К своим работодателям премудрым
Я возвращаюсь будто налегке.
Все к праздникам готовяться,
И люди, и духи высшие, и тени преисподни -
Так жизнью на досуге увлеклись,
Что начисто о смерти позабыли.
Я сам иду на утренник к Тифону,
Потом - на вечеринку к Сатане.
Надеюсь, время проведу приятно
И вечность скоротаю до утра.
А утром... А вот утром - за работу.

МОГИЛЬЩИК ВАЛЬТЕР.

А ну-ка, черный, отхлебни из фляги
И дай ответ нам на один вопрос.

ЧЕРНЫЙ.

Валяйте, камарады, наливайте.
И ваш вопрос скорее задавайте.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Вот и вопрос: а нам-то кто поможет
Сегодня заработать на обед,
На булку хлеба, на стакан вина,
Чтоб старый год достойно проводить
И Новый встретить славно, честь по чести?

ЧЕРНЫЙ.

Что ж, я не жаден даже в будний день,
А в праздник щедрость чёрта беспредельна.
В моей телеге место вам найдётся:
Ложитесь здесь, я вас беру с собой.
Но только знайте, что пути назад
Не будет.

Могильщики залезают в телегу.

МОГИЛЬЩИК УИЛЬЯМ.

Ладно.
А где работодатели твои?

ЧЕРНЫЙ.

Играют в кегли.
Еще не то увидишь в нашем пекле.

Слышиться удар шара и падение сбитых кеглей.



(с) К.Арбенин, СПб, 2004.

Заболотский Н.А. - Некрасивая девочка

Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Эдуард Асадов
О РЫЖЕЙ ДВОРНЯГЕ

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...

Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!